Непопулярные реформы в России будут проходить по новому сценарию. После голосования по поправкам в Конституцию у власти и общества — новый договор, объяснил в интервью URA.RU зампредседателя научного совета ВЦИОМ Иосиф Дискин. Власть не имеет права повторять ошибки повышения пенсионного возраста в 2019 году. Но она получает новые инструменты, как принимать подобные непопулярные решения.
О новом договоре между властью и обществом, заключенном во время голосования по Конституции, говорил в июле бизнесмен Олег Дерипаска в интервью BFM. По мнению Дерипаски, этот договор приведет Россию к обществу со средним достатком в 15 тысяч евро в год. В разговоре с URA.RU Дискин развил тезисы представителя ближайшего окружения экс-президента России Бориса Ельцина (Дерипаска был женат на Полине Дерипаске — дочери зятя Ельцина Валентина Юмашева).
— Иосиф Евгеньевич, вы согласны со словами Дерипаски, что обновленная Конституция — это новый общественный договор?
— Дерипаска — не социолог, но это [высказывание] делает честь его социальному чутью. Голосование по поправкам в Конституцию закрепило итоги фундаментального социального сдвига, который был начат в 2014 году. После возвращения Крыма и Севастополя люди пересмотрели многие основания своей социально-политической жизни. В результате существенно возросла значимость базовых ценностей россиян — Родина, свобода и справедливость. Но затем еще одной встряской стали экономические проблемы и неудачно проведенная пенсионная реформа. В ходе нее «Крымский консенсус» трансформировался в очень сильный нравственный критерий оценки действий власти всех уровней.
— Какой критерий?
— Нравственные ценности были подвергнуты серьезному испытанию в ходе пенсионной реформы [2019 года], что привело к тренду на снижение доверия ко всем властным институтам. Это стало базой для того, что произошло в ходе конституционного голосования. [Появившиеся] ценности начали трансформироваться в конкретные предложения про суверенитет, ответственность элит, запрет на двойное гражданство и так далее. Если не выстроить политику, направленную на учет живого нравственного чувства россиян, тогда головная боль для власти неизбежна.
— В 2015 году вы давали комментарий для книги «Россия удивляет» о негласном социальном контракте между властью и обществом. Его суть в том, что власть готова жертвовать экономическим ростом, то есть сохранять различные выплаты и льготы, лишь бы удержать лояльность большинства. А большинство изображает из себя подданных, которых надо кормить. Получается, чтобы прогноз Дерипаски о трехкратном росте экономки сбылся, власть должна перестать жертвовать экономическим ростом?
— Если власть учтет нравственные изменения и объяснит народу необходимость изменений, то жертвовать уровнем поддержки населения ради экономического роста не придется. При опоре на возросшую значимость нравственных ценностей каждый дальнейший шаг экономического роста и благосостояния будет увеличивать народную поддержку реформ.
— Изменение нравственных ориентиров позволит государству отказаться от каких-либо социальных льгот, различных выплат?
— А зачем?
— А за счет чего будет происходить экономический рост? За счет того, что люди на нравственном подъеме будут работать в три смены?
— Никто же не говорит о таких безумных способах мобилизации населения. Прежде всего уровень нравственной поддержки должен выражаться в социальной интеграции, в соблюдении законов и порядка, которые минимизируют риск таких проблем, как техногенная катастрофа в Норильске. Это же каждый раз чья-то безответственность.
— А как же пример проведенной пенсионной реформы?
— Никакой проблемы бы не было если бы пенсионную реформу начали проводить в обратном порядке. Сказали бы сначала, что мы разрабатываем огромную социальную программу в интересах старшего поколения, что это все насущное, но на это нет денег, что мы просим от вас не денег, а осмысленного решения по продлению пенсионного возраста по мере того, как будет расти ваше здоровье. В общем все то, что затем сказал президент.
— Вы имеете в виду, что россияне теперь готовы жертвовать?
— Дело не в жертве. Если людям говорят, что «мы проводим пенсионную реформу, и вы должны пожертвовать чем-то», то они будут против. Потому что это обессмысливание их жизни. А если им говорят, что власть готова решать их актуальные проблемы переквалификации, повышения здоровья, дать гарантии занятости, но за это просит разумную плату — это совсем другая история.
Сегодня во главе экономического блока стоят вполне вменяемые люди. Зачем нужны неоправданные льготы? Можно на этом выстраивать мягкую систему, где просто новые не будут предоставляться. Например, не нужно отнимать льготы у людей, занятых на вредном производстве. А вот если льготы будут исчезать по мере сокращения вредных производств, то будут сокращаться и затраты.
— В обновленной Конституции есть поправка, в которой речь идет об обязанности детей заботиться о своих родителях. Есть мнение, что она позволяет запустить новую пенсионную реформу — сложить ответственность за стариков с государства на их близких. Можно ли считать это заделом к новому договору между властью и обществом?
— Мнение такое есть, но оно глупое. Нет такой необходимости. Сейчас есть проблема занятости. Если еще развить пенсионную реформу, увеличить количество рабочей силы, то мы получим головную боль в виде сильной безработицы и социального напряжения.
— По теме того, что общество ждет кормежки, вы писали, что появилось много инициативной молодежи, но нет механизмов, которые подхватывали бы их инициативы. Кремлевские кадровые конкурсы типа «Лидеров России» — один из таких инструментов? Подобные инструменты повлияли на общество?
— Безусловно. Но еще недостаточно для того, чтобы из мозаики сложилась целостная картина.
— А инициативная молодежь — это поколение девяностых или нулевых?
— И девяностые и нулевые — в целом достаточно активная генерация. Только многие из их представителей социально-политически дезориентированы и используют свою энергию для противостояния власти.
— Как раз об этом хотел спросить. Поколение 90-х считается аполитичным, а вот те, кто родились в 2000-х — революционерами. Они тоже готовы к новому договору с властью?
— Их отличие от поколения девяностых в том, что вторые прожили детство в условиях тяжелого кризиса и отсутствия государства, видели, как родители с трудом выживали. У них есть опыт жизни в условиях социальных тягот. Поколение нулевых же выросло при благополучных обстоятельствах и считает, что это норма. Так же как и безголовые люди в 1980—1990 годах думали, что протест прокладывает дорогу только к лучшему, что хуже не будет. А потом выяснилось, что может быть и хуже.
— Представители нулевых способны повлиять на договор?
— Думаю нет. Число политически активных россиян из генерации 2000-х — менее 5%. Они не повлияют, потому что они индивидуалисты, раздроблены и у них нет единой консолидирующей позиции, которая превратила бы их в сплоченную силу.
Автор: Сергей Дианов
